http://lev-trotski.narod.ru/05.htm
ВЛАДИМИР КОЗАРОВЕЦКИЙ
А БЫЛ ЛИ ТРОЦКИЙ?
Бойтесь бездарных, дары приносящих.
В.Лукьянов
Опубликованная одновременно на портале Беэр-Шева и в альманахе Порт-Фолио статья Л.Фрейдгейма «А был ли мальчик?» по поводу гипотезы А.Лациса о пушкинском происхождении Льва Троцкого (http://beer7.net/modules.php?name=Pages&go=page&pid=1031) вызывает у меня отнюдь не смешанные, но вполне определенные чувства. Написанная тоном арбитра, выносящего авторитетное суждение, она при этом грешит существенными неточностями в пересказе статей и Лациса, и моих; при этом Фрейдгейм обходит молчанием самые важные аргументы в пользу этой версии. Поскольку я не имею права относиться к автору статьи с заведомым предубеждением и считать, что такого рода искажения и умолчания сознательны, считаю необходимым ответить на статью Фрейдгейма:
1. У гипотезы о родстве Пушкина и Троцкого один, а не «два главных автора», как пишет г-н Фрейдгейм. Автором гипотезы является Александр Лацис, и в своих публикациях я всегда это оговаривал; ни на ее авторство, ни на соавторство я не претендую. Другое дело – что я считаю эту гипотезу интересной и убедительной; по этой причине – и поскольку я являюсь председателем комиссии по литературному наследию А.А.Лациса – я и занимался ее популяризацией, выступив в «Новых известиях» как журналист, пишущий о литературе. В этой статье («За что убивали пушкинистов») я только дал сжатое изложение версии Лациса, ничего к ней не добавив (кроме ошибки в датах смерти пушкинистов Л.Б.Модзалевского и Б.В.Томашевского, что я и исправил в опубликованном на сайте http://lev-trotski.narod.ru тексте статьи).
2. Моя расшифровка NN в «Донжуанском списке Пушкина» к гипотезе Лациса непосредственного отношения не имеет. Лацис был настолько увлечен увиденной им связью двух знаменитых людей, что в эту сторону даже не посмотрел. Взгляни он туда, мне бы и здесь делать было нечего – но я решил проверить саму возможность этого пушкинского романа с Анжеликой Дембинской и обнаружил серьезную ошибку в «Летописи жизни и творчества Пушкина» п/р М.Цявловского. На мой взгляд, эта ошибка и стала причиной, по которой инициалы NN не были разгаданы вплоть до наших дней. Оказалось, что Анжелика Дембинская – единственная женщина, которая подходит под расшифровку NN, исходя из того, что нам сегодня известно о Пушкине. Это и послужило поводом для написания моей статьи «Утаенная любовь Пушкина», опубликованной в «Русском Курьере». Это действительно открытие, хотя и не Бог весть какое; другое дело – что оно служит еще одним аргументом в пользу гипотезы Лациса: такое тщательное утаивание имени этой женщины (по сравнению с остальными именами в списке, где все женщины названы хотя бы по именам) могло быть вызвано именно той причиной, о которой писал Лацис, – рождением ребенка. Для тех, кто не согласится с моей расшифровкой NN, я предложил ограничиться признанием ошибки в фундаментальном труде М.Цявловского (что, согласимся, немаловажно).
3. Не кажется ли Фрейдгейму, что ирония выражения «присваивается имя» (обозначению NN – В.К.) в контексте его статьи без упоминания того, что полька Анжелика – единственная известная нам женщина, у которой был с Пушкиным роман как раз в то время, на которое приходится увлечение NN по «Донжуанскому списку» (как было установлено пушкинистами, он был записан Пушкиным в хронологическом порядке), – мягко говоря, некорректна?
4. Не кажется ли Фрейдгейму, что ирония в его словах «идентификация стихотворения «Романс» как отражения романа Пушкина (возникшего через 4 года после даты написания стихотворения…)» без упоминания аргументированного предположения Лациса, что дата написания стихотворения Пушкиным сознательно смистифицирована, – мягко говоря, некорректна? (Тем более что Лацис в своей статье упоминает, что он не первым предположил пушкинскую мистификацию в датировке этого стихотворения: до него об этом писал один из лучших пушкинистов Ю.М.Оксман.) И отдает ли себе отчет сам Фрейдгейм, что когда он пишет: «В «Романсе» от лица доведенной до отчаяния матери, подбрасывающей в ночи своего младенца к чужому дому, звучит жесткость оценки отца, покинувшего ребенка», – он тем самым подтверждает, что это стихотворение не могло быть написано 15-летним Пушкиным?
5. Слова Фрейдгейма «Посвящение поэмы «Полтава» не установленному доныне адресату» и некорректны, и никакого отношения к гипотезе Лациса не имеют. Предположение, что адресат этого посвящения – тоже Анжелика Дембинская, высказано мной в той же статье «Утаенная любовь Пушкина», и я от этого предположения отказываюсь (признаюсь, очень уж мне хотелось одним ударом двух зайцев убить). Если меня в такого рода натяжке упрекнут, я этот упрек принимаю, считая его справедливым. Но слова «не установленному доныне адресату» не соответствуют истине: Щеголев установил адресат посвящения «Полтавы» еще в 1911 году; к сожалению, с его статьей «Утаенная любовь», в которой доказывалось, что посвящение «Полтавы» адресовано Марии Волконской (в девичестве Раевской), я познакомился уже после публикации моей статьи в «Русском Курьере».
6. Поскольку я считаю для себя обязательным от своих взглядов, высказанных публично, но со временем изменившихся, публично же и отказываться, я написал статью по поводу «утаенной любви Пушкина» под названием «Искать ли женщину?», где это и сделал, сказав, что я думаю сегодня по этому поводу и одновременно подтвердив и усилив аргументацию Щеголева. Статья понравилась редактору журнала «НЛО», но у них «переполнен портфель», а посему, за неимением другого места для публикации статьи, в которой более 60 ссылок на использованную литературу, я ставлю ее в Интернет одновременно с моим ответом Фрейдгейму.
7. «Вызывает немалые сомнения» ирония Фрейдгейма по поводу «тесноты связей молодого выпускника лицея с руководителями секретного императорского ведомства». К тому времени, о котором идет речь (письмо к Бенкендорфу с просьбой разрешить съездить в Полтаву, 1830 год), Пушкин уже далеко не молодой выпускник лицея, а в то время, когда он был молодым выпускником лицея, никаких тесных связей с работниками III отделения у него не было (как, впрочем, и впоследствии). Добавлю, что в июне – августе 1820 года Пушкин путешествовал по Кавказу и Крыму с семейством Раевских, которыми был принят и обласкан, как родной. В письме к брату в сентябре 1820-го, по прибытии в Кишинев, Пушкин писал: «Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провел я посереди семейства почтенного Раевского». А Леонтий Дубельт, к 1930 году ставший вторым человеком после Бенкендорфа в III отделении, как раз в то время, на которое приходится предположительно крещение сына Анжелики Дембинской и Пушкина (1819 год), был адъютантом генерала Раевского и находился с ним в имении Раевских под Полтавой.
8. Мягко говоря, некорректно было и опускать цитату из того же письма Пушкина к брату, приводившуюся Лацисом, – эти слова, вне гипотезы Лациса, пушкинистами так и не разгаданы; Пушкин пишет ему про Николая Раевского-младшего: «ты знаешь нашу тесную связь и важные услуги, для меня вечно незабвенные». Вероятнее всего, речь идет об услугах, которые оказал Пушкину его друг, младший сын генерала Раевского, когда пристраивал ребенка в их поместье, в Грамоклее; трудно представить себе, какие еще услуги Пушкин в письме к брату мог бы назвать в то время «вечно незабвенными».
9. Мягко говоря, некорректны и кавычки, в которые Фрейдгейм берет слово «ясно» в следующем пассаже (как, впрочем, некорректен и весь пассаж): «Завершающим фактором доказательств служит письмо Пушкина в Третье управление с просьбой о разрешении поездки в Полтаву для встречи с Николаем Раевским. Авторам, живущим через полтора столетия после событий, «ясно», что Пушкину незачем было встречаться с Раевским, он хотел встретиться со своим сыном, служащим при Раевском». Здесь переврано все, что только возможно переврать. И «фактор» – не «завершающий»: есть, например, еще и письмо Дубельта генералу Раевскому о паспорте для Дембинского; и Пушкин просил разрешить ему не просто встретиться с Раевским-младшим: “Если (как и везде в статье, выделено мной – В.К.) Николай Раевский проследует в Полтаву, покорнейше прошу Ваше Высокопревосходительство дозволить мне его там навестить.” Лацис показывает, что без объяснения просьба выглядит странной по той причине, что Пушкин совсем незадолго до этого во время поездки на Кавказ прожил несколько недель в одной палатке с Николаем Раевским. А вот с сыном, который живет под Полтавой, куда едет Николай Раевский-младший, – живет, а не служит, г-н Фрейдгейм, ведь сыну Пушкина 12 лет! – с сыном-то Пушкин и хотел увидеться. Более того, он рассчитывал, что крестный его сына поспособствует получить разрешение на поездку – ведь Дубельт за это время стал правой рукой Бенкендорфа и, стало быть, может объяснить Бенкендорфу, зачем Пушкин хочет поехать с Раевским; письмо написано так, как если бы его получатель (Бенкендорф) был в курсе неназванной причины просьбы. А вот почему Бенкендорф не разрешил ему и в Полтаву поехать (ведь не Европа и не Китай!), Фрейдгейму следовало бы хотя бы задуматься.
10. Фрейдгейм, приводя цитату из автобиографии Троцкого, снабжает ее следующим комментарием в скобках: «Из восьми рожденных от этого брака детей выжило четверо. Я был пятым в порядке рождения (а не первым или последним, как указывается в различных публикациях сторонников родственности! ЛФ)... Право, так ли это, как сообщает читателю г-н Фрейдгейм? Откуда, из какого текста извлек он "первого или последнего"?
Лацис: "А не является ли намеком тот факт, что его самого зовут Лев, старшего брата – Александр, сестру – Ольга?"
Козаровецкий: "...Родители назвали троих детей, как и родители Пушкина – в соответствии с очередностью рождения, – Александром, Львом и Ольгой"; в другой публикации: "старшего сына Давыда Леонтьевича назвали Александр, другого сына – Лев, а сестру – Ольгой".
11. «Еще хуже обстоит дело» с рассуждениями Фрейдгейма по поводу «гипотезы, что отец Троцкого приходится сыном Дембинскому». Приведу отрывок из статьи Лациса, который Фрейдгейм полностью проигнорировал, рассуждая о православии-христианстве и о возможности-невозможности воспитания незаконнорожденного ребенка в еврейской семье:
"О родителях автора рассказано весьма кратко (речь идет об автобиографии Троцкого - В.К.). Ни разу не упоминается фамилия отца. Девичья фамилия матери, хотя бы ее имя – все это остается неизвестным. Не указано – откуда она родом, не знаем и год ее рождения.
Впрочем, в дальнейшем мы можем вычислить год рождения отца. Примерно 1846-й, плюс-минус единица.
Первая фамилия, которая попадается на глаза, – Дембовские. С этими соседями у отца какие-то дела. Часть земли у них купил, часть арендовал.
В свой хутор, в Яновку, родители переехали из Грамоклеи. В Грамоклею отец прибыл откуда-то из Полтавской губернии.
А вот и его имя-отчество. Давыд Леонтьевич.
В доме Давыда Леонтьевича не говорят ни на иврите, ни на идише.
Ежедневно, даже по субботам, за общий стол садится обедать механик, русский человек, Иван Васильевич. Мать тоже не соблюдает религиозные обычаи, по субботам не перестает работать."
12. От ошибок не застрахован никто, в том числе и опытные пушкинисты; мог ошибаться и Лацис (и признавал свои ошибки) – что же говорить обо мне. Однако можно ли считать ошибками такое количество передержек г-на Фрейдгейма? Не слишком ли это похоже на сознательное искажение фактов и аргументов с целью занять выгодную позицию в споре и оправдать иронический тон его статьи?
12. Поскольку перед глазами читателей статьи г-на Фрейдгейма нет текстов Лациса или моих, он таким искаженным изложением наших взглядов и аргументов заведомо вводит этих читателей в заблуждение. Для тех, кто захочет разобраться в аргументации Лациса и г-на Фрейдгейма в полном объеме, я создал сайт http://lev-trotski.narod.ru, где можно будет прочесть полный текст статьи Лациса «Из-за чего погибали пушкинисты?», мою статью в «Русском Курьере» («Утаенная любовь Пушкина») и статью Марии Странд в "Парламентской газете" ("Нашлась такая дура"), статью г-на Фрейдгейма с этим моим ответом ему и мою статью «Искать ли женщину?» (об "утаенной любви" Пушкина). Для читателей, которым стиль статьи Лациса может показаться трудным для восприятия (а Лацис – ярко выраженный стилист), я выложил на сайт и текст моей статьи "За что убивали пушкинистов", где дано сжатое изложение его версии.
13. Чтобы читатели не чувствовали себя обманутыми, а время на чтение этого ответа г-ну Фрейдгейму не считали истраченным впустую, приведу еще один аргумент, не попавший ни в статью Лациса, ни в мою. Лацис писал о картотеке Б.Л.Модзалевского, где были собраны родословные всех людей, имевших хоть какое-то отношение к Пушкину. Эта картотека при советской власти оказалась в спецхране(!?), а когда Лацис обратился в Пушкинский дом с просьбой ознакомиться с ней, ему под благовидным предлогом отказали («не разобрана»!). Лацис умер в 1999-м и картотеку так и не увидел. Года три назад по моей просьбе известный пушкинист С.А.Фомичев, работающий в Пушкинском доме, проверил картотеку: карточки на Анжелику там нет. Если не объяснить ее исчезновение изъятием, то такового отсутствия карточки Дембинской в этой уникальной по своей полноте картотеке «нет и не может быть никогда». Но тогда возникают вопросы: кем, когда и почему она изъята? Гипотеза Лациса даёт ответы и на эти вопросы.
14. Существует три основных тона в полемике: взаимоуважительный, иронический и саркастический; г-н Фрейдгейм выбрал второй. Ирония весьма удобна для полемики, поскольку выглядит убедительной независимо от степени доказательности аргументов: даже при слабости аргументации она оставляет у читателя ощущение правоты пишущего, его несомненной «победы» и исчерпанности темы. Тем не менее ирония – не замена аргументации, а ирония в сочетании с неоправданным апломбом может быть встречена и сарказмом (см. мой эпиграф, симметричный эпиграфу г-на Фрейдгейма «Бойтесь пушкинистов»). Полемисту, во-первых, подобает соблюдать правила этики в споре, а, во-вторых, надо хотя бы быть «в материале». И если я и не довел свой ответ до степени сарказма, ограничившись эпиграфом, то только в качестве предупреждения: я советую г-ну Фрейдгейму впредь быть честнее (аккуратнее) при цитировании статей Лациса и моих.
ИЗ-ЗА ЧЕГО ПОГИБАЛИ ПУШКИНИСТЫ?
